СССР: Какъв е полът на гражданина
Как транссексуалните хора се бориха с дискриминацията в СССР
Рустам Александър, 29 юни 2025 г.
Проучване на фондация „Сфера“ и правозащитната група „Изход“, публикувано през май 2025 г., регистрира значително увеличение на натиска върху ЛГБТ общността в Русия след забраната на несъществуващото „международно ЛГБТ движение“. По-специално, половината от анкетираните транссексуални хора избягват да посещават лекар, страхувайки се от дискриминация.
В същото време транс общността в Русия и СССР не винаги е била преследвана.
Ако в ранните години на Съветския съюз хората, изпитващи полови несъответствие, са били принудени сами да търсят информация за това състояние и начини за справяне с него, а при Сталин всяко изследване на сексуалността е било пълно табу, а хомосексуалността е обявена за престъпление.
По време на „размразяването“ въпросът за половия преход става интересен за специалистите, което прави възможно провеждането на успешни медицински операции в тази област. Това е улеснено и от появата на съветската наука за сексуалността - сексопатология - през 60-те и 70-те години на миналия век.
Перестройката и 90-те години на миналия век са време на относителна свобода и приемане на транссексуалните хора в обществото, но при Путин, след приемането на закони, забраняващи „пропагандата на нетрадиционни връзки“ и, вече по време на войната в Украйна, „смяната на пола“, положението им рязко се влошава.
През първото десетилетие след Октомврийската революция от 1917 г. съветското общество е относително либерално по въпросите на пола и сексуалността. Болшевиките премахват имперското законодателство, което включва наказание за хомосексуални отношения между мъже. Развива се съветската психиатрия. Много психиатри в СССР знаят за научния труд на Магнус Хиршфелд върху транссексуалността.
Този период на относителна сексуална свобода обаче бързо приключва. С възхода на Сталин сексологичната наука на практика престава да съществува, хомосексуалността отново се превръща в престъпление, а темата за пола и половата идентичност е изместена от публичния и научен дискурс. Всяко отклонение от традиционната хетеронормативност се счита за патологично. До смъртта на Сталин почти никой в СССР не се е занимавал с въпроси на сексуалността, включително транссексуалността.
Историята на Арон Белкин
Един от малкото специалисти по транссексуалност в сталинския СССР е психиатърът Арон Исакович Белкин. Той научава за това явление през 1951 г., когато е изпратен в един от големите лагери, за да преглежда затворници, които са изпитвали нервни сривове и признаци на психични разстройства. След като е завършил всички необходими процедури, един от началниците на лагера внезапно предлага: „Искате ли да погледнете нашата Дуся?“ Както пише Белкин, въпросът звучеше странно, като се има предвид, че това е мъжка зона.
Белкин се съгласява и изслушва разказа на мъжа. Той е бил изпратен в лагера за някакво домашно престъпление. На другите затворници се представя като Дуся и, доколкото е било възможно в лагерната среда, се опитва да изглежда като жена. Смятат го за „глупак“, ненормален, но сякаш се отнасят с него мило.
По-късно Белкин си спомня за този инцидент по следния начин: „Просто не знаех тогава, че подобно нарушение на сексуалното самосъзнание се случва дори на фона на пълно психическо равновесие.“ Психиатърът нямал възможност да отиде отново в този лагер, така че съдбата на Дуся останала неизвестна за него. Впоследствие Белкин започнал работа в Московския институт по ендокринология, където обсъждал този случай с колеги.
След смъртта на Сталин политическият климат започнал да се променя - започнало „размразяване“. Съветските лекари най-накрая осъзнали, че в СССР няма специална наука по проблемите на сексуалната сфера и научен център, който да се занимава с тези въпроси. Така през 1965 г. се появила сексопатологията. Започнал да се създава научен дискурс за женските и мъжките сексуални заболявания, както и за такива явления като хомосексуалността и трансджендъризма.
На фона на развитието на съветската сексуална наука, пациенти, желаещи да преминат през транс транзиция, започнали да се свързват с Белкин в Московския институт по ендокринология. В мемоарите си Белкин описва първия си такъв пациент (той не посочва точната дата, но най-вероятно е било през 60-те и 70-те години на миналия век). Пациентът се казвал Рахим, бил от Ташкент и се чувствал като жена още от детството си, макар че дълго време не знаел какво може да се направи по въпроса. Един ден чул от колегите си артисти (Рахим работел като танцьор), че уж е възможно да се „превърне“ мъж в жена и обратно.
2.
Рахим започнал да търси лекари в Ташкент, но никой не могъл да му помогне или дори да му даде съвет. Тогава танцьорът решил да отиде в Москва, където в крайна сметка се озовал при Белкин. Въпреки че в такива случаи било обичайно да се поставя психиатрична диагноза, нито Белкин, нито колегите му успели да открият очевидни психични разстройства у Рахим. Пациентът се държал спокойно и любезно и сякаш напълно осъзнавал колко нелепо може да изглежда желанието му да промени пола си на другите.
Професор Андрей Снежневски, признат авторитет в областта на психиатрията, проявил голям интерес към него. Първоначално Снежневски бил убеден, че си има работа с шизофрения. След като обаче Рахим прекарал дълго време в болница под наблюдението на лекари, диагнозата била премахната: станало очевидно, че пациентът няма никакви психични разстройства. Той станал първият човек в СССР, на когото била поставена нова диагноза - "транссексуализъм".
След това Рахим с нова решителност започнал да търси операция. Белкин се опитал да убеди пациента, предупреждавайки го за рисковете от такава радикална хирургическа интервенция и непредсказуемите последици, но той бил непреклонен. Спорът продължил почти шест години.
По-късно, спомняйки си тези събития, Белкин признал, че най-лесният начин би бил да се позове на липсата на правомощия: уж и той, и колегите му били вързани с ръце и крака, стриктно спазвайки инструкциите на Министерството на здравеопазването, което всъщност не предвиждало подобни операции. Но всъщност нещо съвсем друго го възпирало - „най-дълбокото чувство за бариери, отвъд които никой не смее да отиде, занимавайки се с живи същества на природата“. В един момент Рахим изчезнал, а Белкин въздъхнал с облекчение, мислейки си, че най-накрая се е успокоил.
Оказало се, че през цялото това време Рахим се е опитвал да промени гражданския си пол - и успял. Белкин подозирал, че е замесен подкуп. Връщайки се с нов паспорт, където женският пол бил ясно посочен черно на бяло, Рахим се озовал в съвсем различно правно положение. Сега той вече не молил лекарите да му сменят пола. Той дошъл като съветски гражданин, чиито сексуални характеристики не съответствали на законния му пол, и поискал медицинската „аномалия“ да бъде премахната. В този случай не се изисквало специално разрешение от Министерството на здравеопазването.
Рахим дойде като съветски гражданин и поиска медицинската „аномалия“ да бъде премахната.
Въпреки това, дори след тази правна трансформация, Белкин и колегите му отказаха да извършат операцията. Тогава Рахим намери малка градска болница далеч от Москва, където никога не бяха извършвани подобни интервенции, убеди двама хирурзи – вероятно отново с подкуп – и постигна сбъдването на мечтата си. По-късно обаче Рахим призна, че операцията не облекчила състоянието му, а само го влошила „стократно“.
3.
Ина и Инокентий: първият трансмаскулинен преход в СССР
Белкин, разбира се, не е единственият съветски лекар, към когото пациентите се обръщат с подобни молби. По времето на Хрушчов и Брежнев хората, изпитващи полова дисфория буквално на допир, чрез проба и грешка, се опитват да намерят поне някакъв специалист, на когото могат да се доверят и който, както смятат, е в състояние да помогне за разрешаването на вътрешния им конфликт.
И така, в края на 60-те години на миналия век, млада жена идва в кабинета на доктора на биологичните науки Владимир Демихов, която настоява за операция за промяна на пола на мъжки. Демихов, който ѝ съчувства, се озовава в трудна ситуация: няма право да оперира, тъй като не е практикуващ хирург. Въпреки това решава да помогне поне със съвет - и се обажда на латвийския си колега Викторс Калнберц. Демихов знае, че той има опит в операции за коригиране на хермафродитизъм и фалоендопротезиране, които по онова време са изключително редки медицински интервенции.
Виктор Калнберц
„При нас дойде една много мила жена с висше инженерно образование. Тя иска да смени пола си, иска да стане мъж“, каза Демихов на Калнберц. „Вие се занимавате успешно с пластична хирургия и ви моля да се консултирате с нея. Ако можете, помогнете ѝ да реши проблемите си.“ Момичето се казваше Ина.
Когато Ина дойде при Калнберц, опитен хирург, той дълго се колебаеше. Никога преди не беше правил пълни операции за смяна на пола и сред колегите му нямаше единодушна подкрепа за тази идея. Освен това се съмняваше дали ще бъде възможно да се постигне положителен резултат - имаше твърде много неизвестни. Тогава Ина му написа писмо, в което подробно изложи историята си, опитвайки се да обясни защо операцията не е била прищявка за нея, а жизненоважна необходимост.
Писмото започваше така: „Уважаеми Виктор Константинович! Знаейки за уникалните операции, които извършвате, реших да се обърна към Вас с молба и надеждата, че ще можете да ми помогнете.“ Ина продължила, казвайки, че от най-ранно детство е имала „твърдо убеждение“, че е „момче“, което „в крайна сметка ще стане мъж“. Това убеждение се засилвало с всяка изминала година. Ина писала: „Въпреки женския си външен вид, развих чисто мъжки наклонности, навици и привързаности, които постепенно ме изолираха от хората и ме лишиха от възможността да имам приятели и семейство.“ Тя продължи:
„На 12-годишна възраст трябваше да изпитам чувството на първа любов, но любов към човек не от мъжкия, а от женския пол, и това чувство, което продължи до 18-годишна възраст, за първи път с жестока яснота ми разкри безнадеждността на моето положение. Това беше началото на сериозното ми размишление върху ужасната ми особеност... Многократните ми посещения при лекари завършваха с монотонни съвети да вляза в интимна връзка с мъж. Този път обаче е равносилен на самоубийство за мен. Сега съм на 30 години. Това, което се е развило в мен, формира основата на живота ми. Освен всичко друго, имам дългогодишна, силна привързаност към жена, на която бих искала най-накрая да осигуря възможност за елементарно човешко щастие. Моля ви да ми помогнете да се справя, да живея поне известно време в съответствие с вътрешните си нужди, а не като отхвърлен от народа, а като човек сред хората.“ След дълги консултации и прегледи Ина най-накрая успя да убеди Калнберц да започне процедурата по своя преход. Серията операции за промяна на пола ѝ от женски на мъжки започва на 17 септември 1970 г. и завършва на 5 април 1972 г. Между операциите има почивки от около три месеца, през които Ина е изписана, продължава да работи и след това се връща обратно.
4.
Пациентката настоявала процедурата да се запази в тайна. Тя била настанена в отделно изолирано отделение, а колегите на Калнберц щяли да знаят за естеството на операцията, която той извършвал. Слухът за необичайната пациентка обаче все пак се разпространил сред персонала на заведението - а след това и сред посетителите му.
Серията от първите операции за смяна на пола от жена на мъж в СССР започнала на 17 септември 1970 г. и завършила на 5 април 1972 г.
Роднини и приятели на пациентите научили, че в едно от отделенията на заведението има жена, която е била „преобразявана в мъж“. В мемоарите си Калнберц си спомня, че за да погледнат необичайната пациентка, „мнозина отваряли вратата на изолираното отделение, извинявали се и се престрували, че са направили грешка“. В такива ситуации Ина обикновено лежела с одеяло, издърпано върху главата ѝ.
Когато всички хирургически етапи били завършени, било време да се уредят правните въпроси, както и официално да се промени името на Ина на Инокентий. За тази цел в Центъра за съдебномедицински експертизи беше свикано заседание на специална комисия. Комисията включваше съдебни експерти, лекари и служители на паспортния отдел на Министерството на вътрешните работи. Калнберц представи на комисията медицинска документация и снимки, потвърждаващи извършените операции.
5.
5..........
Пациентът на Калнберц преди и след операцията
След това Инокентий беше поканен в кабинета. Тъй като членовете на комисията вече се бяха запознали с материалите по делото, нямаше нужда от преглед - те просто го попитаха как се чувства. Инокентий отговори, че се чувства щастлив. Участниците в срещата съставиха официален протокол, въз основа на който Инокентий получи нов паспорт с мъжко име и пол.
Самият Калнберц не участва в подготовката на документите и дори помоли Инокентий да не разкрива нито новото име, нито адреса. В същото време той остави данните си за контакт на пациента и помоли периодично да идва на прегледи през първите няколко години - за да може лекарят да се увери, че рехабилитацията протича добре.
Инокентий разви панически страх от всякакви медицински комисии, медицински прегледи и контролни прегледи. Един ден на работа все пак трябваше да се подложи на рутинен преглед и да се съблече пред медицинската комисия. След като погледнаха Инокентий, членовете на комисията попитаха изненадано: „Какво ти се е случило, защо имаш белези?“.
Инокентий отговори, че е бил бит и порязан от бандити и е откаран в интензивно отделение в безсъзнание. Лекарите се разтревожиха и започнаха да питат за тези бандити, дали са били хванати. Един от хирурзите в комисията не разбираше, че пенисът на Инокентий е изкуствен. Както си спомня Калнберц, по това време „дори хирурзите не можеха да си представят, че някой в нашата страна е претърпял смяна на пола“.
По-късно Инокентий пише още едно писмо до Калнберц:
„Скъпи Виктор Константинович! Благодаря ти за всичко, което направи за мен... Повече от доволен съм от резултатите от операциите, защото те бяха неочаквани за мен: нямах надежда, че всички вторични полови белези ще се променят, но те се промениха. Но основното е, че двойствеността, която ме потискаше години наред, най-накрая изчезна и мога да бъда сред хората в ново качество на законно основание. Това, разбира се, е чудо и аз и моите близки дължим това чудо на теб. Предишният ми живот, с тази двойственост, ме закара в задънена улица и ме доведе до мисълта, че няма смисъл да живея. Сега всички предишни мрачни мисли са в миналото. Сега се чувствам чудесно и в мен, като в прероден човек, се е събудила жажда за живот. Чувствам се достатъчно силен, за да наваксам всичко, което беше пропуснато в предишния ми живот.“ Въпреки факта, че пациентът е бил щастлив и открито е благодарил на лекаря за новото си тяло, министърът на здравеопазването на СССР Борис Петровски е бил ядосан на Калнберц за извършването на такава „несъветска“ операция. На среща с хирурга Петровски не е могъл да скрие гнева си: „Знаете ли, че действията ви са престъпни? Правите нещо нередно. Такава операция е чужда на социалистическия ред. Министърът на правосъдието Теребилов се интересува от вас. Мястото ви е зад решетките! Трябва да бъдете съден!“ В крайна сметка обаче Калнберц се отървал само с порицание за „осакатяващата операция“, която не е съответствала на структурата и идеологията на съветската държава.
Други лекари, като сексолога Ян Голанд от град Горки, са смятали, че „транссексуализмът“ е изключително психично разстройство, което може да се лекува. В своите изследвания той отбелязва, че психотерапията за „транссексуализъм“ отнема три до четири пъти повече време от лечението на хомосексуалност. Голанд все още предлага такова лечение в клиниката си в Нижни Новгород.
6.
Перестройката: Позитивен дискурс
С настъпването на перестройката в СССР много от преди това табуираните теми започнаха да предизвикват остър обществен интерес. Фокусът беше върху корупцията, неефективността на съветската бюрокрация и така наречените „рискови групи“ – хомосексуалисти, секс работници и наркомани. „Рискови групи“ започнаха да се обсъждат особено на фона на епидемията от ХИВ в страната. По това време обществеността беше склонна да обвинява представители на тези групи за разпространението на вируса.
Въпреки че транссексуалните хора официално не се считаха за „рискови групи“, техните проблеми също бяха активно отразявани в пресата по време на перестройката. Лекари, които се занимаваха с транссексуални пациенти, споделяха своите наблюдения и знания за живота им. Много от тях се стремяха да насърчат възприемането на транссексуалните хора не като заплаха или аномалия, а като част от разнообразно общество, заслужаващо разбиране и уважение.
Журналистите с готовност интервюираха както такива лекари, така и техните пациенти – хора с полова дисфория. През 1989 г. вестник „Вечерняя Москва“ публикува статия за момиче, което се обърнало към един от московските медицински центрове със „странна на пръв поглед молба — да я превърнат в… мъж“.
Преди да представи момичето на читателите, кореспондентът обясни, че в столицата, още през 60-те години на миналия век, са се извършвали „уникални хирургически операции за промяна на пола“. Той също така обясни, че „мъжете са били превръщани в жени и обратно не от прищявка, не от просто любопитство на пациентите, а само на тези, които са били родени с тежко клеймо, което е отровило живота на тези нещастници — транссексуализъм“.
Статията описва какво е „транссексуализъм“, обяснявайки, че това е „несъответствие между биологичния и паспортния пол и сексуалното самосъзнание“ и че самите такива хора са „убедени в неправилността“ на биологичния си пол:
„Възможно ли е нормален човек да се откаже от това, което природата му е отредила: но това е смисълът, транссексуалните са психически нормални хора… Всеки час, всеки ден от съществуването им обаче е отровен от факта, че се чувстват по-нисши, защото душата и начинът им на мислене са мъжки, а тялото им с всичките му първични и вторични характеристики е женско. Ако изведнъж ви заболя глава, можете да „премахнете“ болката с хапче. Но тук никакви хапчета не могат да помогнат, защото душата боли. И това състояние ще продължи вечно, ако не се вземат решителни мерки. А лекарите, променяйки пола на тези хора, по същество спасяват някои от тях от самоубийство.“
След това журналистът описва героя на статията си: „Тийнейджър, нежна кожа, леко подути устни, дълга, но умерена коса, яке, „варени“ дънки, модни маратонки, спортна чанта.“ Виждайки тефтера в ръцете на автора, младият мъж поставил строго условие: фамилията му да не се появява в интервюто. Разговорът започнал с молба на кореспондента да се представи. Въпросът веднага объркал героя.
„Какво име ви е необходимо - това от паспорта ви или това за непознати?“, попитал той. Кореспондентът веднага отговорил, че героят може да използва всяко име, което му е приятно.
„Наричайте ме Юра, но в паспорта си Светлана“, казал Юра. „Наистина ли не осъзнавате страха от трудна операция? Ще престанете да бъдете жена, но ще станете ли пълноценен мъж?“, попитал авторът, отбелязвайки, че доколкото му е известно, „хирургическата смяна на пола дава по-добри резултати за мъжете, превръщащи се в жени, отколкото обратното“.
7.
Юра отговорил, че операцията е неговият „единствен шанс да стане пълноценен човек“ и че се чувства ужасно, събуждайки се всеки ден с чувството, че е в тялото на жена. След като чул това, кореспондентът нарекъл хирургическия преход „крайна мярка“ и го посъветвал да промени пола си в паспорта „за начало“.
Юра обяснил, че не е толкова просто: „Щом отидеш в паспортния офис с такова изявление, всички веднага ще разберат за него.“ Юра имал приятели, които правили това, и след това животът им станал още по-непоносим. Тогава героят на статията казал: „Четях за транссексуализма. И всеки път се убеждавам, че единственото ми спасение е операцията.“ Според Юра родителите му видели колко трудно му е, но все пак били против:
„Страхуват се, че в този случай ще ме настигне „социална смърт“. Ще трябва да напусна града, за да не ме познае никой, за да не ме сочи с пръст... Ще трябва да започна живота си наново на ново място.“
Две години по-късно, няколко месеца преди разпадането на Съветския съюз, „Вечерняя Москва“ съобщава за друг случай на транссексуалност и цитира мнението на един от съветските лекари:
„Транссексуализмът е доста често срещано явление. Просто преди нямахме възможност открито да обсъждаме тези проблеми, дори в медицинския печат. Операции за смяна на пола сега се извършват в Москва и Санкт Петербург. Методологията им е добре разработена. Но не всеки има нужда от тази серия от операции. Тези въпроси се решават от специални медицински комисии, които включват... психиатри, ендокринолози и други лекари. Важно е да се създаде нормално, цивилизовано отношение към тези хора в обществото, да не се тормозят или подиграват, защото процентът на самоубийствата сред тях е доста висок, особено сред тийнейджърите. Този проблем съществува. Той трябва да се решава комплексно: социално, медицински и на всички нива.“ Последвалите статии в пресата също говорят с разбиране за транссексуалността.
Въпреки това, въпреки толкова емпатичното отразяване на проблема през последните месеци на СССР, след разпадането му положението на транссексуалните хора в Русия остана в много отношения трудно и нестабилно. Много хора с полова дисфория можеха да се подложат на операция само в Москва. Някои дори не знаеха, че съществува такова нещо като транссексуализъм.
В интервю за вестник „Вечерна Москва“ през 2003 г. транссексуален мъж говори за трудния преход, през който той, сибирско момиче по рождение, трябваше да премине. Той призна, че тъй като е роден в Сибир през 90-те години на миналия век, не е имал достъп до интернет или до съответна литература: „Научих думата транссексуален едва когато се преместих в Москва.“
През 1997 г. в Русия е одобрен член 70 от Закона за актовете за гражданско състояние, който гласи, че при представяне на медицински документи за действителната промяна на пола, гражданинът има право да смени паспорта си. Коментирайки този закон, директорът на Републиканския център за семейно планиране към Министерството на здравеопазването на Руската федерация Андрей Акопян заяви:
„Всъщност това означава, че всеки човек има право да прави това по свое желание. Вярно е, че е необходимо и съгласието на медицинската организация. Между другото, опасенията ни, че подобна либерализация ще доведе до някои злоупотреби, не се сбъднаха. По-скоро обратното: лекарите и пациентите станаха по-отговорни.“
Акопян повтори, че единственият начин да се помогне с „транссексуализма“ е хирургията и няма смисъл да се разубеждават хората от нея.
В последвали интервюта той описа подобренията в тази област: „В началото на 90-те години, когато възможността за подобни операции започна широко да се коментира от пресата, имаше приток на транссексуални в клиниките, главно поради отказа на службата по вписванията да променя документи. Сега ситуацията е съвсем ясна. Установена е следната процедура за хирургично лечение на транссексуалните.“
8.
Разрешение за операцията се издава от комисия от трима психиатри, потвърждаваща диагнозата транссексуализъм и липсата на психологически отклонения. В противен случай извършваните операции не се различават от тези, извършвани на обикновени пациенти - нито по методи, нито по цени. След това, въз основа на изписването от болницата, службата по гражданско състояние променя паспорта и прави промени в други документи.“ Положението на транссексуалните хора в Русия бързо се влоши през 2013 г., когато властите приеха закон за „пропагандата на нетрадиционните сексуални отношения“. Около живота на ЛГБТИQ-хората се създаде атмосфера на страх и стигма. А десет години по-късно, на фона на пълномащабно руско нахлуване в Украйна и безпрецедентно засилване на репресиите в страната, Държавната дума единодушно прие закон, забраняващ „смяната на пола“. Сега транссексуалните хора в Русия не могат да променят пола си в документите или да купуват законно жизненоважни лекарства за себе си. Много от тях са принудени да напуснат страната.
.........
Исследование фонда «Сфера» и правозащитной группы «Выход», вышедшее в мае 2025 года, зафиксировало за значительный рост давления на ЛГБТ-сообщество в России с момента запрета несуществующего «международного движения ЛГБТ». В частности, половина опрошенных трансгендерных людей избегали посещения врача, опасаясь дискриминации. Вместе с тем, транс-сообщество в России и СССР подвергалось преследованиям не всегда. Если в ранние годы Советского союза люди, испытывающие гендерную дисфорию, были вынуждены искать информацию об этом состоянии и способы с ним справиться самостоятельно, а при Сталине любые исследования сексуальности были вовсе табуированы, то в период «оттепели» вопросом гендерного перехода заинтересовались специалисты, что позволило проводить успешные медицинские операции в этом направлении. Этому способствовало и возникновение в 1960-х — 1970-х года советской науки о сексуальности — сексопатологии. Перестройка и 1990-е были временем относительной свободы и принятия трансгендерных людей в обществе, однако при Путине, после принятия законов о запрете «пропаганды нетрадиционных отношений» и, уже во время войны в Украине, «смены пола», их положение резко ухудшилось.
В первое десятилетие после октябрьской революции 1917 года в советском обществе наблюдался относительный либерализм в вопросах пола и сексуальности. Большевики упразднили имперское законодательство, которое предусматривало в том числе наказание за гомосексуальные отношения между мужчинами. Развивалась советская психиатрия. Многие психиатры в СССР знали про научную работу Магнуса Хиршфельда о транссексуальности.
Однако этот период относительной сексуальной свободы быстро закончился. С приходом Сталина сексологическая наука практически перестала существовать, гомосексуальность вновь стала преступлением, а тема пола и гендерной идентичности была вытеснена из публичного и научного дискурса. Любой выход за рамки традиционной гетеронормативности рассматривался как патология. Вплоть до смерти Сталина вопросами сексуальности — в том числе трансгендерности — в СССР практически никто не занимался.
История Арона Белкина
Одним из немногих специалистов по трансгендерности в сталинском СССР был психиатр Арон Исакович Белкин. Он узнал об этом феномене в 1951 году, когда его направили в один из крупных лагерей для обследования заключенных, у которых наблюдались нервные срывы и признаки психических расстройств. Когда он выполнил все необходимые процедуры, один из представителей лагерного начальства неожиданно предложил: «Хотите посмотреть на нашу Дусю?». Как писал Белкин, вопрос прозвучал странно, учитывая, что речь шла о мужской зоне.
Белкин согласился и выслушал историю этого человека. В лагерь он попал по какой-то бытовой статье. Другим заключенным он представлялся Дусей, и, насколько это было возможно в лагерной обстановке, пытался выглядеть как женщина. Его считали «дурачком», ненормальным, но относились к нему, казалось, доброжелательно.
Белкин позже вспоминал об этом случае так: «Я просто не знал тогда, что такое нарушение полового самосознания встречается и на фоне полного психического равновесия».Возможности поехать в этот лагерь еще раз у психиатра не было, так что судьба Дуси осталась ему неизвестной. Впоследствии Белкин начал работать в Московском институте эндокринологии, где обсуждал этот случай с коллегами.
После смерти Сталина политический климат стал меняться — началась «оттепель». Советские врачи наконец осознали, что в СССР нет специальной науки о проблемах половой сферы и научного центра, который занимался бы этими вопросами. Так в 1965 году появилась сексопатология. Начал создаваться научный дискурс о женских и мужских половых недугах, а также о таких феноменах, как гомосексуальность и трансгендерность.
В период «оттепели» советские врачи наконец осознали, что в СССР нет специальной науки о проблемах половой сферы
На фоне развития советской сексуальной науки к Белкину в Московский институт эндокринологии начали обращаться пациенты, желающие совершить транс-переход. В своих мемуарах Белкин описывает своего первого такого пациента (он не уточняет точную дату, но, вероятнее всего, речь идет о 1960–70-х годах). Пациента звали Рахим, он был родом из Ташкента и с детства ощущал себя женщиной, хотя долгое время не знал, что с этим можно сделать. Однажды от своих коллег-артистов (Рахим работал танцовщиком) он услышал, что якобы существует возможность «переделать» мужчину в женщину и наоборот.
2......
Рахим начал искать врачей в Ташкенте, но никто не мог оказать ему помощь или хотя бы дать совет. Тогда танцовщик решился поехать в Москву, где в итоге оказался на приеме у Белкина. Хотя в подобных случаях было принято ставить психиатрический диагноз, ни Белкин, ни его коллеги не смогли обнаружить у Рахима каких-либо явных психических нарушений. Пациент вел себя спокойно и доброжелательно, и, казалось, вполне осознавал, насколько нелепым может показаться со стороны его желание сменить пол.
К нему проявил большой интерес профессор Андрей Снежневский — признанный авторитет в области психиатрии. Изначально Снежневский был убежден, что имеет дело с шизофренией. Однако после длительного пребывания Рахима в стационаре под наблюдением врачей, диагноз был снят: стало очевидно, что у пациента отсутствуют какие-либо психические расстройства. Он стал первым в СССР человеком, которому поставили новый диагноз — «транссексуализм».
После этого Рахим с удвоенной решимостью начал добиваться операции. Белкин пыталсяпереубедить пациента, предупреждая о рисках столь радикального хирургического вмешательства и о непредсказуемых последствиях, однако тот был непреклонен. Диспут длился без малого шесть лет.
Позже, вспоминая те события, Белкин признавался, что проще всего было бы сослаться на отсутствие полномочий: дескать, и он, и его коллеги были связаны по рукам и ногам, строго следуя инструкциям Министерства здравоохранения, которые, действительно, не предусматривали проведение подобных операций. Но на деле его удерживалосовсем иное — «глубочайшее ощущение барьеров, дальше которых никто не смеет идти, имея дело с живыми созданиями природы». В какой-то момент Рахим исчез, и Белкин вздохнул с облегчением, подумав, что он наконец-то успокоился.
Оказалось, что все это время Рахим добивался смены гражданского пола — и ему это удалось. Белкин подозревал, что не обошлось без взятки. Вернувшись с новым паспортом, где черным по белому был указан женский пол, Рахим оказался в совершенно иной юридической позиции. Теперь он больше не просил врачей изменить пол. Он приходил как советская гражданка, у которой наблюдалось несоответствие половых признаков с юридическим полом, и требовал устранить медицинскую «аномалию». В этом случае никаких специальных разрешений от Минздрава уже не требовалось.
Рахим приходил как советская гражданка и требовал устранить медицинскую «аномалию»
Однако и после этой юридической трансформации Белкин и его коллеги отказались проводить операцию. Тогда Рахим нашел небольшую городскую больницу далеко от Москвы, где подобными вмешательствами никогда не занимались, уговорил двух хирургов — вероятно, снова с помощью взятки — и добился исполнения своей мечты. Позже, однако, Рахим признавался, что операция не облегчила его состояния, а только ухудшила его «во сто крат»
3........
Инна и Иннокентий: первый трансмаскулинный переход в СССР
Белкин, разумеется, был не единственным советским врачом, к которому обращались пациенты с подобными просьбами. Во времена Хрущева и Брежнева, люди, испытывающие гендерную дисфорию, буквально на ощупь, методом проб и ошибок, пытались найти хоть какого-нибудь специалиста, которому могли бы довериться и который, как им казалось, был способен помочь в решении их внутреннего конфликта.
Так, в конце 1960-х годов в кабинет доктора биологических наук Владимира Демихова пришла молодая женщина, которая настаивала на проведении операции по смене пола на мужской. Демихов, который сочувствовал ей, оказался в непростой ситуации: он не имел права оперировать, поскольку не был практикующим хирургом. Тем не менее, он решил помочь хотя бы советом — и позвонил своему латвийскому коллеге Виктору Калнберзу. Демихов знал, что тот имел опыт в операциях по коррекции гермафродитизма и фаллоэндопротезировании — крайне редких на тот момент медицинских вмешательствах.
Виктор Калнберз
«К нам пришла одна очень приятная женщина с высшим инженерным образованием. Она хочет сменить пол, желает стать мужчиной, — рассказывал Демихов Калнберзу. — Вы успешно занимаетесь пластической хирургией, и я прошу вас ее проконсультировать. Если сможете, помогите ей решить ее проблемы». Девушку звали Инна.
Когда Инна приехала к Калнберзу, опытному хирургу, тот долго колебался. Операций по полной перемене пола он никогда прежде не выполнял, а среди его коллег не было единодушной поддержки этой идеи. Кроме того, он сомневался, удастся ли достичь положительного результата — слишком много было неизвестных. Тогда Инна написала ему письмо, в котором подробно изложила свою историю, стараясь объяснить почему операция для нее — не прихоть, а жизненная необходимость.
Письмо начиналось так: «Уважаемый Виктор Константинович! Зная об уникальных операциях, которые вы делаете, я решаюсь обратиться к вам с просьбой и надеждой на то, что Вы сможете мне помочь». Далее Инна рассказывала, что с самого раннего детства у нее была «твердая уверенность», что она «мальчишка», который «со временем станет мужчиной». Эта уверенность укреплялась с каждым годом. Инна писала: «При женской внешности во мне развились чисто мужские наклонности, привычки и привязанности, которые постепенно отгородили меня от людей, лишили возможности иметь друзей, семью». Далее она рассказала:
«В 12-летнем возрасте мне пришлось испытать чувство первой любви, но любви к человеку не мужского, а женского пола, и это чувство, продолжавшееся до 18 лет, впервые с жестокой ясностью раскрыло передо мной всю бесперспективность моего положения. Это было началом моего серьезного размышления о своей страшной особенности…Неоднократные мои обращения к врачам кончались однообразными советами вступить в близкие отношения с мужчиной. Однако этот путь для меня равносилен самоубийству. Мне сейчас 30 лет. То, что сложилось во мне, составляет фундамент моей жизни. Кроме всего прочего, я имею многолетнюю прочную привязанность к женщине, которой мне хотелось бы наконец обеспечить возможность элементарного человеческого счастья.Очень прошу Вас помочь мне выкарабкаться, прожить хотя бы некоторое время в соответствии с внутренними потребностями, и не отверженным отщепенцем, а человеком среди людей».
После долгих консультаций и обследований Инне все-таки удалось уговорить Калнберза начать процедуру ее перехода. Серия операций по перемене пола с женского на мужской началась 17 сентября 1970 года и закончилась 5 апреля 1972 года. Между операциями делали перерывы длиной около трех месяцев, во время которых Инна выписывалась, продолжала работать, а затем возвращалась обратно.
4........
Пациентка настаивала на том, чтобы сохранить процедуру в тайне. Ее поместили в отдельную палату-изолятор, а коллеги Калнберза должны были о природе проводимой им операции. Однако слух о необычной пациентке все-таки распространился среди коллектива учреждения — а затем и среди его посетителей.
Серия первых в СССР операций по перемене пола с женского на мужской началась 17 сентября 1970 года и закончилась 5 апреля 1972 года
Родственники и близкие пациентов узнали, что в одном из отделений учреждения лежит женщина, из которой «делают мужчину». В своих мемуарах Калнберз вспоминал, что для того, чтобы посмотреть на необычного пациента, «многие открывали дверь изолятора, извинялись и делали вид, что ошиблись». В таких ситуациях Инна обычно лежала, натянув одеяло на голову.
Когда все хирургические этапы были завершены, пришло время урегулировать юридические вопросы, а также официально сменить имя Инны — на Иннокентия. Для этого созвали заседание специальной комиссии при Центре судебно-медицинских экспертиз. В состав вошли судмедэксперты, врачи и сотрудники паспортного отдела Министерства внутренних дел. Калнберз представил комиссии медицинскую документацию и фотографии, подтверждающие проведенные операции.
5........Пациент Калнберза до и после операции
После этого в кабинет пригласили Иннокентия. Поскольку члены комиссии уже ознакомились с материалами дела, необходимости в осмотре не было — его просто спросили, как он себя чувствует. Иннокентий ответил, что чувствует себя счастливым. Участники заседания официальный протокол, на основании которого Иннокентий получил новый паспорт с мужским именем и полом.
Сам Калнберз не принимал участия в оформлении документов и даже попросил Иннокентия не сообщать ни нового имени, ни адреса. Вместе с тем он оставил пациенту свои контакты и попросил, чтобы в течение первых нескольких лет тот периодически приходил на осмотры — чтобы врач мог убедиться, что реабилитация проходит успешно.
У Иннокентия же развился панический страх перед любыми медкомиссиями, диспансеризациями и осмотрами. Однажды на работе ему все же пришлось пройти рутинный осмотр и раздеться перед медицинской комиссией. Посмотрев на Иннокентия, члены комиссии с удивлением спросили: «Что это с тобой было, отчего рубцы?».
Иннокентий ответил, что его избили и порезали бандиты, и без сознания он попал в реанимацию. Врачи взволновались и стали спрашивать об этих бандитах, поймали ли их. Одна из хирургов в комиссии так и не поняла, что пенис у Иннокентия был искусственный. Как вспоминал Калнберз, в то время «даже хирурги не могли себе представить, что у кого-то в нашей стране проведена смена пола».
Впоследствии Иннокентий написал еще одно письмо Калнберзу:
«Уважаемый Виктор Константинович! Благодарю Вас за все, что Вы для меня сделали… Результат операций меня более чем удовлетворяет, потому что он для меня неожидан: у меня ведь не было надежды на то, что произойдут изменения всех вторичных половых признаков, а это все-таки произошло.Но главное — это то, что исчезла, наконец, годами угнетавшая меня раздвоенность и я могу находиться среди людей в новом качестве на законном основании. Это, конечно — чудо, и этим чудом я и мои близкие обязаны Вам. Прежняя жизнь этой раздвоенностью загнала меня в тупик и довела меня до мысли о том, что жить незачем.Теперь все прежние мрачные мысли — в прошлом. Сейчас я отлично себя чувствую, и во мне, как в заново родившемся человеке, проснулась жажда жизни. Я чувствую себя в силах наверстать все то, что было упущено в прежней жизни».
Несмотря на то, что пациент был счастлив и открыто благодарил врача за свое новое тело, министр здравоохранения СССР Борис Петровский был разгневан на Калнберза за проведение такой «несоветской» операции. На встрече с хирургом Петровский не мог скрыть своего гнева: «Знаете, что ваши действия преступны? Вы занимаетесь не тем, чем надо. Такая операция чужда социалистическому порядку. Вами интересуется министр юстиции Теребилов. Ваше место за решеткой! Вас надо судить!».
Однако в итоге Калнберз отделался лишь выговором за «калечащую операцию», которая не отвечала устройству и идеологии советского государства.
Другие врачи — например, сексопатолог Ян Голанд из города Горький — считали, что «транссексуализм» это исключительно психическое расстройство, которое поддается лечению. В своих исследованиях он отмечал, что психотерапия «транссексуализма» занимала в три-четыре раза больше времени, чем лечение гомосексуальности. Голанд до сих пор предлагает такое лечение в своей клинике в Нижнем Новгороде.
6......
Перестройка: позитивный дискурс
С началом перестройки в СССР многие ранее табуированные темы начали вызывать живой общественный интерес. В центре внимания оказались коррупция, неэффективность советской бюрократии, а также так называемые «группы риска» — гомосексуалы, секс-работницы и наркопотребители. Особенно «группы риска» стали обсуждаться на фоне эпидемии ВИЧ в стране. Тогда общественность была склонна обвинять в распространении вируса именно представителей этих групп.
Хотя трансгендерные люди формально не относились к «группам риска», их проблемы тоже активно освещались в перестроечной прессе. Врачи, имевшие дело с трансгендерными пациентами, делились своими наблюдениями и знаниями об их жизни. Многие из них стремились способствовать тому, чтобы трансгендерных людей воспринимали не как угрозу или аномалию, а как часть многообразного общества, заслуживающую понимания и уважения.
Журналисты охотно брали интервью и у таких врачей, и у их пациентов — людей с гендерной дисфорией. В 1989 году в газете «Вечерняя Москва» вышла заметка о девушке, которая обратилась в один из московских медицинских центров со «странной на первый взгляд просьбой — превратить ее в… мужчину».
Перед тем как познакомить читателей с девушкой, корреспондент объяснил, что в столице еще в 1960-х годах проводили «уникальнейшие хирургические операции по изменению пола». Он также объяснял, что «превращали мужчин в женщин и наоборот не из прихоти, не из простого любопытства пациентов, а только тех, на ком лежало от рождения тяжелое клеймо, отравляющее жизнь этих несчастных — транссексуализм».
В статье рассказывалось, что такое «транссексуализм», поясняя, что это «расхождение между биологическим и паспортным полом, и половым самосознанием», а сами такие люди «убеждены в неправильности» своего биологического пола:
«Мыслимое ли дело, чтобы нормальный человек отказывался от того, что ему назначено природой: но в том-то и дело, транссексуалы — психически нормальные люди… Однако каждый час, каждый день их существования отравлен тем, что чувствуют себя ущербными оттого, что их душа и образ мыслей — мужской, а тело со всеми первичными и вторичными признаками — женское. Если у вас вдруг заболит голова — боль можно “снять” таблеткой. А здесь никакие пилюли не в силах помочь, потому что болит душа. И это состояние будет продолжаться вечно, если не предпринять решительных мер. И врачи, изменяя этим людям пол, по сути, спасают некоторых из них от самоубийства».
Затем журналист описал героя своей статьи: «Юноша-подросток, нежная кожа лица, чуть припухшие губы, длинные, но в меру, волосы, куртка, «вареные» джинсы, модные кроссовки, спортивная сумка». Увидев в руках автора блокнот, молодой человек поставил жесткое условие: его фамилия не будет фигурировать в интервью. Разговор начался с того, что корреспондент попросил собеседника представиться. Вопрос тут же привел героя в замешательство.
«Вам какое имя надо — по паспорту или то, что для незнакомых?», — спросил он. Корреспондент тут же ответил, что герой может использовать любое имя, которое ему было приятно.
«Зови Юрой, но по паспорту Светлана», — сказал Юра. «Неужели тебе неведом страх перед тяжелой операцией? Женщиной ты перестанешь быть, а вот станешь ли полноценным мужчиной?», — спрашивал автор, отмечая, что, насколько он знал, «хирургическая смена пола дает лучшие результаты у мужчин, превращаемых в женщин, чем наоборот».
7.......
Юра ответил, что операция для него была «единственной возможностью стать полноценным человеком», и что он чувствовал себя ужасно, каждый день просыпаясь и чувствуя себя в женском теле. Услышав это, корреспондент назвал хирургический переход «крайней мерой» и посоветовал «для начала» сменить паспортный пол.
Юра объяснил, что все было не так просто: «Стоит обратиться с таким заявлением в паспортный стол, об этом сразу же узнают все». У Юры были знакомые, которые так делали, и после этого их жизнь становилась еще более невыносимой. Затем герой статьи заявил: «Я ведь читаю о транссексуализме. И всякий раз убеждаюсь в том, что спасение у меня одно — в операции». По словам Юры, его родители видели, как ему было тяжело, но все равно были против:
«Боятся, что ведь в таком случае для меня наступит “социальная смерть”. Должен буду уехать из города, чтобы не узнавали, не показывали пальцами…Придется заново начинать жизнь на новом месте».
Два года спустя, за пару месяцев до распада Советского Союза, Вечерняя Москва рассказала о другом случае трансгендерности, а также привела мнение одного из советских врачей:
«Транссексуализм — явление довольно распространенное. Просто раньше мы не имели возможности гласно обсуждать эти проблемы, даже в медицинской печати. Операции по перемене пола проводят сейчас в Москве и Санкт-Петербурге. Методика их достаточно разработана. Но далеко не всем нужна эта серия операций. Эти вопросы решают специальные медицинские комиссии, в которые входят… психиатры, эндокринологи и другие врачи. Важно создать в обществе нормальное, цивилизованное отношение к этим людям, не травить их и не улюлюкать, ибо процент самоубийств среди них достаточно высок, особенно среди подростков. Проблема эта существует. Ее надо решать комплексно: и социально, и медицински, и на всех уровнях». В последующих статьях в прессе также говорилось о трансгендерности с пониманием.
Однако, несмотря на столь эмпатичное освещение проблемы в последние месяцы существования СССР, после его распада положение трансгендерных людей в России оставалось во многом затрудненным и нестабильным. Многие люди с гендерной дисфорией могли сделать операцию лишь в Москве. Некоторые даже не знали, что существуют такое понятие как трансгендерность.
В одном из интервью газете «Вечерняя Москва» в 2003 году, трансгендерный мужчина рассказывал о нелегком переходе, который ему, по рождению сибирской девочке, пришлось пройти. Он признавался, что родившись в 1990-е годы в Сибири, не имел доступа ни в интернет, ни к соответствующей литературе: «Я слово-то транссексуал узнал, уже когда в Москву переехал».
В 1997 в России утвердили статью 70 Закона об актах гражданского состояния, в которой говорилось, что при предоставлении медицинских документов о фактическом изменении пола гражданин имел права поменять паспорт. Комментируя этот закон, директор Республиканского центра планирования семьи Минздрава РФ Андрей Акопян говорил:
«Фактически это означает, что любой человек вправе это сделать по желанию. Правда, необходимо еще и согласие медицинской организации. Кстати, наши опасения, что подобная либерализация вызовет какие-то злоупотребления, не оправдались. Скорее наоборот: врачи и больные стали более ответственны».
Акопян повторял, что единственным способом помощи при «транссексуализме» являлась хирургическая операция и отговаривать от таковой не было смысла.
В последующих интервью он описывалулучшения в этой области: «В начале 1990-х годов, когда возможность подобных операций стала широко комментироваться прессой, в клиники наблюдался приток транссексуалов, с основном, в связи с отказами органов ЗАГСа менять документы. Сейчас ситуация вполне определенная. При оперативном лечении транссексуалов сложился следующий порядок.
8......
Разрешение на операцию выдает комиссия из трех психиатров, подтверждающая диагноз транссексуализма и отсутствие психологический отклонений. В остальном выполняемые операции ничем не отличаются от проводимых обычным пациентам — не по методикам, ни по ценам. Затем на основании выписки из стационара органами ЗАГСа производится смена паспорта, вносятся изменения в другие документы».
Положение трансгендерных людей в России стремительно ухудшилось в 2013 году, когда власти приняли закон о «пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений». Вокруг жизни квир-людей сложилась атмосфера страха и стигмы. А десять лет спустя, на фоне полномасштабного вторжения России в Украину и беспрецедентного усиления репрессий внутри страны, Госдума единогласно приняла закон о запрете «смены пола». Теперь трансгендерные люди в России не могут поменять гендер в своих документах и легально покупать жизненно важные для них препараты. Многие из них вынуждены покинуть страну.